Чарли что-то быстро говорил, говорил всё громче и громче, мешая английский с чем-то непонятным (африканским, наверно). Кажется, он ругался. Увидев, что я и Толик проснулись и таращим на него глаза (была глубокая ночь), Чарли начал кричать уже и по-русски, подскакивая то ко мне, то к Толику.

Мы смотрели, сонные и обалдевшие, на нашего африканского соседа по "трёшке", и ничего не могли понять. Картина такая: Толик приподнялся на своей кровати и смотрит, разинув рот от изумления, на Чарли; я в таком же положении - полулёжа-полусидя - в своём углу; на тумбочке Чарли горит настольная лампа, а по комнате носится, размахивая руками, вскрикивая, причитая и завывая, угольно-чёрный человек, сверкающий белками глаз и крупными, неистово блестящими зубами, - настоящее привидение! Скачущие тени на потолке и стенах создавали ощущение какого-то фантасмагорического спектакля, кошмарного сна, чего-то нереального и абсолютно иррационального бреда...

- Чарли, что случилось? - спросил я, почти проснувшись.

- Ты чё разорался-то, Чарли? - спросил Толик.

- Вы украли!.. Вы украли... Почему вы украли?! - наконец-то по-русски закричал Чарли.

- Ты чё - сдурел? С ума сошёл? - изумился я и окончательно проснулся. - Толян, чё мы у него украли? Я, блин, никак не врублюсь... Ты у него брал что-нибудь?

- Ни фига себе! А может, ему в морду дать? - немедленно озлобился вспыльчивый Толик. - Что там у тебя пропало? А, Чарли? Чё ты, вообще, развыступался? Поднял всех среди ночи, гад...

- Вы у меня из тумбочки... Здесь, в тумбочке, - продолжал причитать Чарли.

Потом он вдруг подскочил ко мне и заявил:

- Я знаю! Ты в милиции работаешь! Я жаловаться завтра... Я в посольство!...

На эту дичь я даже не нашел, что возразить, - как такое могло прийти в голову? Помолчав, я всё же ответил:

- Да пошёл ты, знаешь куда... Совсем сбрендил, придурок...

Улёгся снова в постель, отвернулся к стенке и накрылся, с головой, одеялом.

Чарли как-то сразу угомонился, наступила тишина, лампа погасла.

Утром, когда проснулись, Чарли в комнате уже не было.

По дороге в институт мы с Толиком всё гадали и ломали головы в попытках найти разумное объяснение ночному происшествию: что такое могли украсть у Чарли?, почему он пришёл в такое буйство?, какая муха его укусили?, и если у него что-то украли, - кто мог это сделать? Не найдя ни одного ответа ни на один вопрос, решили за разъяснениями идти прямо к самой комендантше, к Беломорине.

Вообще, у нашей комендантши было нормальное, хорошее имя - Катерина Львовна (некоторые называли её тётя Катя и даже мама Катя), а Беломориной её прозвали - без всякой, кстати, злобы - потому, что в начале всякого разговора она обязательно закуривала папиросу "Беломорканал". Папироса иногда гасла, и она - с видимым удовольствием - медленно доставала спичку из коробка, медленно ею чиркала и медленно, с наслаждением, прикуривала "бычок". Седая, властная женщина, она на всякого производила впечатление человека незаурядного, с прошлым, если и не слишком бурным, то уж нескучным во всяком случае. Думаю, мой знакомый артист (немолодой уже и весьма опытный), наверняка, увидев тётю Катю, сказал бы: "Да... есть типаж..."

Войдя в комнату с вывеской "Комендант", я начал прямо с порога:

- Здравствуйте, Катерина Львовна. У меня к вам такое...

- Подожди-ка, куда-то спички подевались... А, вот они, - сказала комендантша и прикурила папиросу. - Ну, что там у тебя?

Я рассказал ей, какая катавасия приключилась у нас ночью, а в заключение решительно поинтересовался: что у нашего Чарли спёрли?, почему он нам этого не говорит?, почему он грозит нам какими-то неприятностями?.. И как нам быть в этой дурацкой ситуации?

С лица тёти Кати, во всё время моего энергичного монолога, ни разу не сходила какая-то особенно хитрая улыбка, сменявшаяся, порой, насмешливой ухмылкой; пока я витийствовал, успела выкурить пару папирос и сжечь полкоробка спичек.

- Ну, и это всё, что ли? - спросила она, когда я закончил, и закурила очередную папиросу.

- Всё, - удивился я.

- Ты успокойся, не суетись, - ласково сказала Беломорина, уютно закутавшись в сизое облако табачного дыма. - Никуда Чарли не пойдёт, всё будет нормально; забудь про всё и скажи об этом своему соседу. А ещё лучше, никому ничего не говори.

- Почему тогда, Катерина Львовна...

- Ну, хорошо. Ка-гэ-бэ, - тихо, но внушительно и сквозь зубы изрекла она по слогам, наклонившись ко мне и прищурив глаза... - Понял?

- Не понял...

- Объясняю. Ты вчера был дежурным по этажу, так? Так. Я попросила тебя погулять где-нибудь с десяти до двух и не заходить в свой блок?

- Ну, да... Вы сказали, какая-то комиссия будет по проверке иностранных студентов, какие у них условия и всё такое...

- Ну вот! Что тут непонятного?

- А при чём тут Чарли? У него чё-то украли, а на нас валит! Меня зачем-то милиционером назвал!

- Опять он за своё! - нахмурилась Беломорина и прикурила "бычок". - У твоего Чарли нашли то, чего у него не должно было быть... Ты хоть это понял?.. Так что, иди и отдыхай. А вас с Чарли мы сегодня же расселим. Хочешь, мы тебя в двушку с Ханифом заселим?

- Это бы неплохо было. Кто ж не хочет из трёшки в двушку? Ну ладно... Я тогда пошёл, Катерина Львовна? Так и не скажете, что у Чарли пропало?

- Отстань, иди..., - устало махнула рукой Беломорина и выпустила очередное облако дыма, за которым её почти совсем не стало видно. "Вот тоже - привидение", - подумал я, притворил за собой дверь и пошёл к себе, ещё более озадаченный, но гораздо более спокойный: если Беломорина что-то сказала, то, значит, будет именно так, как она сказала...

Нас расселили по разным комнатам и этажам (кажется, в этот же вечер), и всё пошло по-прежнему, и никаких последствий ночное происшествие не имело, но с Чарли мы больше не дружили.

И до сих пор, - а прошло уже без малого четверть века ("иных уж нет, а те далече...") - пребываю в неведении о причинах, приведших тогда в неистовство нашего тишайшего и добрейшего Чарльза Зуба Колубу из далёкой страны Либерии, где круглый год тепло, где, как он рассказывал, очень много обезьян и крокодилов.

Хорошо бы сейчас встретить этого Чарли и поговорить с ним "по душам, за жизнь", и выяснить, наконец, - что такое было у него в тумбочке? И почему я - "милиционер"?

© Владислав Кириллов. 2004 г.

Используются технологии uCoz